Регулус отстранённо вслушивался в перестук колёс, глядя за окно. В последние месяцы чёрная дыра в его груди становилась всё больше, всё заметнее. Она терзала его день и ночь, выдёргивала его тревожным напряжением из глубин сна, а после сутками не давала заснуть. Дома Регулус рисовал дни напролёт, раздражённо сбрасывал изрисованные пергаменты со стола и приказывал Кричеру спрятать их так далеко, как он только может, чтобы ни одна живая душа не нашла эти безумные в своей реалистичности портреты.
Он рисовал одно и то же лицо раз за разом, а после, измученный тоской и бесплодным ожиданием, падал в постель и забывался на несколько коротких часов. Несколько дней назад он впервые за много недель спустился из своей комнаты утром, а не вечером после сотой просьбы, и успел увидеть, как матушка выжигает с гобелена то лицо, которое он рисовал днём и ночью.
Регулусу показалось, что Вальбурга выжгла не часть гобелена, а его собственное сердце. Только мысль о том, что Вальбурга не переживёт подобного предательства от второго сына, заставила его остаться дома до первого сентября. Рег считал часы до прибытия на платформу «девять и три четверти», в надежде хотя бы мельком увидеть старшего брата, но не вышло.
-…и я к нему, значит, повернулся такой и говорю… эм, Регулус? Ты не слушаешь?.. – на лице Уилкиса отразилось непонимание.
- Да. Ты прав, - негромко ответил Регулус после повисшей в купе томительной паузы. – Не слушаю.
Его не интересовало, чем там Эван занимался на своих летних каникулах. Не интересовало, какую острую фразочку породил Уилкис в ответ на… на что он там отвечал?.. Один Мальсибер молчал, и Регулус бы ему был за это благодарен, если б ему было до них всех какое-то дело.
- Душно, - ещё глуше, ещё тише.
Рег поднялся и вышел из своего купе. Он хотел побыть в одиночестве. В тишине. Просто стоять и слушать перестук колёс. Терзаться мыслями о том, приедет ли Сириус в Хогвартс или же он решил, что может не возвращаться туда? Нет, нет. Своих друзей он не бросит. А друзьям родители не позволят бросить Хогвартс.
Даже думать об этом было невыносимо.
- Ты в туалет? – Уилкис решил увязаться следом. – Я с тобой.
Регулус подавил раздражение. Уилкис всё-таки не виноват, что родители не обучили его, как вести себя в приличном обществе. Зато амбиций у него было хоть отбавляй.
Ничего не ответив, Рег двинулся дальше по вагону, словно бы и не услышал сокурсника. Посторонился, давая проехать мимо тележке со сладостями, и шагнул было вперёд, но тут дверь одного из купе открылась, и на пороге объявился Сириус.
На мгновение Регулусу показалось, что ему выбили почву из-под ног. На мгновение на его лице одна за другой отобразились множество эмоций – облегчение, тоска, радость, волнение, непонимание, обида – на мгновение маска разбилась.
Но лишь на мгновение. А после бушующий океан чувств вновь покрылся льдом, надёжно укрываясь от чужих взоров. Лишь расширившиеся зрачки всё никак не приходили в норму.

Регулус смотрит на Сириуса - пристально, жадно, словно хочет навсегда запечатлеть образ брата на две своих зрачков. Запомнить до последней детали изменившейся за долгие недели. Жаждет поймать ответный взгляд - что в нём будет? - но Сириус как будто специально смотрит куда угодно, но не на Рега, и начинает перепалку.
Первым.
Как он всегда это делает.
Регулус хочет задать тысячу вопросов, тысячу и ещё один вопрос, но не успевает. Лишь закрывает глаза на мгновение, справляясь с острым уколом досады, чтобы сохранить бесстрастную маску на лице.
Потеря драгоценной секунды грозит обернуться катастрофой.
- Что, Блэк, - доносится до Регулуса голос Уилкиса. Он звучит с издёвкой и одновременно словно сквозь толщу воды. Рег слышит тонкий писк в ушах. - Скоро начнёшь, как и твой дружок Поттер, увиваться за грязнокровкой?
Писк сменяется оглушающей тишиной, а в следующее мгновение Регулус оборачивается к Уилкису, молниеносным движением руки выхватывая палочку из кармана:
- Everte Statum.
Взгляд Регулуса по-прежнему холоден, и он становится ещё холоднее от вида Уилкиса, пролетающего через весь вагон, чтобы врезаться в дверь и рухнуть на пол.
- Сириус всё ещё мой брат, - Регулус говорит тихо, от его низкого голоса, кажется, даже воздух становится холоднее. - Наш отец был рождён Блэком. Как и наша мать. Можешь ли ты сказать о себе такое? - быть Блэком - почётнее, чем быть королём. Быть Уилкисом... отрывистое, резкое движение палочкой и невидимая сила поднимает Уилкиса на ноги. - Если нет, то у тебя нет права... голоса и мнения... когда дело касается Сириуса. Ты меня услышал, Уилкис?..
Слизеринец кивает, нервно одёргивает мантию и ныряет в купе, откуда уже высовывается русая макушка Розье.
В конечном итоге оба Блэка остаются одни. Регулус оборачивается к старшему брату и, кажется, теперь немного расслабляется. Во всяком случае, теперь-то Сириусу больше не на кого глядеть, правда?
Смотри на меня. Посмотри на меня.
Рег едва заметно взмахивает палочкой ещё раз - все купе вагона запираются, тишина поглощает перестук колёс - и прячет её на место. Наверное, сначала нужно было спросить у Сириуса, хочет ли он поговорить. Но раз уж они столкнулись... а потом он наверняка будет бегать за своим святым Поттером... и сталкиваться они будут только в коридорах - чтобы случилась очередная рутинная стычка.
Как бы ты поступил, если бы обо мне говорили дурное?..
- Почему ты не вернулся?.. - это проще, чем "почему ты ушёл". Ушёл - законченное действие. Не вернулся - вообще не действие. Бездействие. Так проще.
Регулус снова вспоминает, какую картину застал утром в свой день рождения - и сердце его снова обливается кровью.
Ты бы просто позволил им. Да, Сириус? Ты бы не поднял палочку на друга.
Это у Регулуса друзей нет - лишь семья.

- Они не наказаны.
В самом деле, он им не отец, чтобы наказывать или не наказывать. Ему нет до них ровным счётом никакого дела. Другое дело – Уилкис, который распустил язык дальше, чем следовало бы. Это стало личным – и он поплатился за то, что вошёл на запретную территорию.
- Я лишь хочу поговорить без лишних глаз и ушей.
Регулусу не нужны зрители. Воздыхатели, обожатели, подражатели, приятели, даже друзья – не нужны. Его внутренний мир слишком полон любовью к другим людям, и в нём больше нет места для остальных, если только это не пешки в большой шахматной партии, которую перед ним раскидывает сама жизнь.
На миг чёрная дыра в душе становится меньше, на миг Регулусу кажется, что сейчас сосущая пустота в груди исчезнет вовсе, но это длится всего ишь миг, а после приходит осознание того, что эти – вынужденные ли? – полуобъятия не отменят того, что Сириус просто… не вернулся. Или ещё хуже – сбежал. Сбежать это хуже, чем не вернуться. Сбежать – это активное действие, это принятое решение, это, в конечном счёте, попытка поставить точку, в то время как не возвращение было всего лишь паузой, досадным многоточием, за которым с лёгкостью начнётся новая строка.
- Но ты никогда не путался у них под ногами, Сириус, - Регулус останавливается и смотрит брату в глаза, спокойно и открыто. Ему кажется, что ещё вот немного и он поймёт, обязательно всё поймёт, но потом что-то тихо щёлкает в его голове, и он как будто бы смотрит на шнурки своих детских домашних туфель, которые нужно завязать.
Ему было пять, и он не мог понять, как и что нужно сделать, чтобы завязать шнурки в узел.
А вот ему пятнадцать, он со скучающим видом выполняет даже самые сложные чары - и он все ещё не понял, как разобраться с этими шнурками. Это сложнее, чем тёмная магия.
- Мы ждали тебя.
Я ждал тебя.
Жаль, что Кричер не может помочь Регулусу так же, как когда-то он завязывал за него шнурки.

Сириус слишком порывистый. Совсем непохожий в этом на Регулуса, который вроде и не сопротивляется тому, что его обняли одной рукой и ведут куда-то, но в то же время не знает, как ему распорядиться своим телом и почему они резко меняют траекторию движения – сам Регулус делает так только на квиддичном поле, под свист ветра в ушах, когда гонится за снитчем.
Или когда финтом Вронского выводит ловца другого факультета из игры – а порой и из квиддича. Навсегда.
Пальцы Регулуса, никогда не поднимавшие ничего тяжелее учебников, коснулись шершавой драконьей кожи. На мгновение ему показалось, что она всё ещё хранит жар драконьего пламени, что когда-то бушевал под ней. Медленно, словно смакуя каждое мгновение, Регулус развернул чехол и его взору открылось…
- Что это?..
Он видел, что Сириус чрезвычайно горд собой – и был тронут, что старший брат, хоть и не вернулся домой, но не забыл про день рождения. Было бы славно, если бы матушка тоже про него не забыла: после того, что Регулус увидел ранним утром в комнате с гобеленом, он не выходил из своей комнаты до нынешнего утра.
Ты бы удивился тому, как мы похожи, если бы знал, как я хотел уйти.
Этим можно рисовать. Это хорошо. Регулус любит рисовать – кому, как не Сириусу, который часами просиживал возле рисующего брата, знать об этом? Рег одним лаконичным жестом извлек из чехла один из этих твёрдых стержней – чёрный, разумеется – и, не откладывая дело в долгий ящик, стремительно вывел в воздухе свою размашисто-колючую подпись:

R.A.B.
- Даже не знаю, как ты будешь объяснять своим друзьям, откуда здесь это взялось, - Регулус редко пытается шутить, даже используя сарказм, и ещё реже – смеётся, но сейчас на его губах отчётливо видна слабая улыбка. Он вновь скользящим движением извлекает палочку, и вот уже его инициалы плывут к стене, чтобы слиться с ней и впечататься в неё навечно.
Даже в детстве он себе не позволял так мародёрствовать.
- Это маггловские вещи, - как и кожаная куртка, пропитавшаяся запахом сигарет и пота. Сириус явно не оценит, если узнает, что половину лета Регулус провалялся с ней обнимку. И совсем не поймёт, если узнает, что этот запах – один из тех, что Регулус чувствует, вдыхая запах амортенции. Не говоря уж о Вальбурге... – Матушка будет в ярости, если найдёт их у меня.
Не хочется думать, что Сириус сделал такой подарок в пику Вальбурге, а не для того, чтобы порадовать Регулуса.
И Регулус позволяет себе не думать об этом.
- Она даже не поверит, что я добровольно принял его, - и в повисшей секундной тишине отчётливо можно услышать тихий, беззлобный смешок Регулуса. - Спасибо тебе, Сириус.

Отредактировано Regulus Black (2019-05-16 22:40:23)

Регулус на несколько мгновений забывает обо всём. Возвращается в детство, в самые счастливые его моменты, где он часами рисует – и с каждым днём его навык становится всё лучше – а Сириус сидит рядом и беспечно болтает обо всём подряд, и даже не шибко-то ворчит на Кричера, когда тот появляется в комнате «маленького господина», чтобы принести им съестного или передать сообщение от матушки. Какой простой тогда была жизнь! Они ещё не знали, что уготовила им судьба. Сириус тогда только мечтал о поступлении в Хогвартс, как и все дети, а Регулус молча надеялся, что и в школе они будут рядом.
Если бы я только знал…
Волшебный момент рушится, а золотые буквы по краю футляра терновой короной обвивают сердце.
- Пожалуй, я всё же попытаюсь стереть их пару раз, чтобы они сияли ещё ярче.
И наложить на футляр какие-нибудь отвлекающие чары, чтобы матушка, даже случайно его обнаружив, не заинтересовалась им, будет тоже очень кстати. Регулус не хотел лишний раз рисковать. Ни самочувствием Вальбурги, ни их отношениями. Она считает младшего ребёнка идеальным сыном – так пусть же продолжает придерживаться этого мнения. Не стоит ей знать о том, что в мире нет ничего и никого идеального. Весь фокус любви заключается в том, чтобы принимать других вместе с их недостатками.
- Не знаю, - честно ответил Регулус. – Я почти не выходил из своей комнаты.
За это лето он видел матушку от силы десяток раз. Отца и того меньше, но это не волновало ни самого Регулуса, ни тем более Ориона, в жизни которого всегда находились дела более важные, нежели попытки хотя бы обратить внимание на младшего сына чуть большее, чем на торшер, исправно выполняющий свои функции. Прозвучит сюрреалистично и иронично, но больше всего внимания новому наследнику Древнейшего и Благороднейшего рода Блэков всегда уделял Кричер – существо, которое в представлении чистокровного общества значило ещё меньше, чем торшер.
О, Вальбурга бы истинно была в ужасе, узнай наверняка, как Регулус относится к их домовому эльфу…
- Я всегда думаю своей головой, Сириус, - тихо произнёс Рег. - Неважно, как это выглядит со стороны. Ты можешь не беспокоиться об этом.
Он молча смотрит на колдографию черепа со змеёй – метка, которая вызывала неподдельный страх у многих волшебников и волшебниц, но не у Регулуса. Ему нечего было бояться. Он был безупречно чистокровен, и круги, в которых он вращался – тоже, и даже в Хогвартсе он позволял находиться рядом с собой только тем, в чьей чистоте крови никто бы не смог усомниться…
Его не пугал этот знак. Он не разделял общего напряжения и тревоги. Для него была важна только семья.
Как ты сейчас похож на неё…
- Ты делаешь это в пику матушке или тебе действительно есть до них какое-то дело?