Рут предпочитает не вспоминать тот день, когда она рыдала в объятиях Люпина. Слабость, бессилие. Она не любит так себя ощущать. Нет, она не считает себя железной, но предпочитает быть слабой не с кем-то. Но, удивительно, не стыдно. Гриффиндорец не напоминает об этом, ведёт себя, как прежде, и девушка благодарна ему. Все больше ее тянет к нему, все чаще она предпочитает проводить их редкие встречи, уткнувшись носом в его колючий свитер. Не думая ни о чем. Не анализируя, не давая этому названия. И не планируя ничего наперёд. Живет здесь и сейчас, в этой секретной комнате.
С экзаменами видеться не получается, но Харпер все понимает. Она довольствуется случайно брошенным взглядом, редкой улыбкой. Ремус - это что-то такое уютное, что наполняет теплом ее душу. Как его колючий свитер. Как сладкое какао с маршмеллоу. И как запах мандаринов. И ей хорошо даже от простых мыслей.
- Привет, Харпер, - окликнул ее чей-то голос, и Рут, споткнувшись, остановилась. Она вжала голову в плечи, инстинктивно готовясь защищаться, обернулась. Но не пришлось. Взгляд скользнул от желто-чёрного галстука к беспорядочным светлым кудрям и ярко-голубым глазам.
- Привет, - кивнула она, поправляя сумку на плече и натягивая рукава на кисти. Эдвардс был милым. Он поделился с ней пером на заклинаниях и поднял как-то учебники, которые выбил из рук Пьюси. Хаффлпаффцы часто были милы с ней. Чаще других.
- Я подумал… я подумал, может быть ты бы хотела сходить со мной на выпускной? Если, конечно, у тебя еще нет пары.
Слизеринка приподнимает одну бровь в удивлении и молчит. Мысленно повторяет слова Эдвардса. Ищет подвох. Не понимает.
- Харпер? Ты здесь? - Эдвардс смеётся, но как-то сковано, ему явно не по себе.
- Эм… прости. Я просто… спасибо, но я не собираюсь на выпускной. Но спасибо.
- А, ну ладно. Если передумаешь… короче, пока, - махнув рукой, хаффлпаффец поспешно уходит, оставив девушку озадаченно смотреть ему вслед.
- Эй, грязнокровка, что встала?
Рут не хочет связываться. Бросив на Мальсибера короткий равнодушный взгляд, она уходит в противоположную сторону. Эдвардс, на удивление, поднял настроение, не хочется портить его. Поэтому она ныряет в своё старое убежище под лестницей. Потому что оно рядом, потому что Люпина она видела сегодня с остальными мародерами, а значит, он занят, и потому что хотелось порисовать. Скоро выпускной, Харпер хотела оставить гриффиндорцу что-то на память. Рисунок был неплохим вариантом. Она нарисует их в секретной комнате. С мандаринами.
Девушка располагается с ногами на скамье, оперевшись спиной о стену. Рисует, мурлыкая под нос какую-то дурацкую песенку. Завтра экзамен, но о нем думать не хочется. Хочется думать о лете, которое вступило почти в свои права. Об окончании школы. О мандаринах. В сумке лежали оранжевые фрукты, но есть их в одиночестве не хотелось. И все же Рут достала два и положила на скамью рядом. Для вдохновения.
- Привет, - раздаётся рядом негромко, и девушка вздрагивает от неожиданности. Сегодня ее все путают внезапными приветствиям. 
- Что ты здесь делаешь? - вместо ответа спрашивает Харпер, поспешно перелистывая альбом. Не потому что не рада его видеть, скорее от неожиданности.
Но Люпин садится рядом и… приглашает ее на выпускной. Что ж за день сегодня такой?
- Нет, прости. Я не хочу на него вообще идти, - Рут хмурится, опуская ноги со скамьи, чтобы дать парню больше места. Убирает альбом с другой стороны от Ремуса, берет в руки два мандарина. Один протягивает гриффиндорцу. Непривычно быть с ним здесь, она давненько не заходила под лестницу. Да и он обещал так не делать.
Ремус кажется ей раздражённым. Он бледен, под глазами круги. Плохо спал, наверное. Экзамены всем даются нелегко. Старостам особенно. А мародеры и что-то ещё затевают наверняка. Не могут не затевать.
- Тяжелый день?

- О, это экзамены, наверное, - говорит Рут, очищая свой мандарин. Сок брызгает на мантию, но её это не беспокоит. Она не сводит взгляда с кожуры, стараясь чистить фрукт как можно более длинными полосами. Закончив с чистой, она принимается за белую сеточку под кожурой. Она не особо раздражает, просто девушке нравится её снимать. - Перене…
Люпин перебивает её на полуслове. Просто вышибает из неё дух. Резко и сильно прижимает к себе, сминает губы поцелуем. Харпер сдавленно выдыхает, из рук выпадает только что очищенный мандарин. Она теряется от нахлынувших на неё вдруг ощущений. Руки Ремуса везде. Они сжимают её плечи, шею, талию, лезут под одежду, обжигая горячими прикосновениями, заставляя вздрагивать. И выдыхать ему в губы полувскрик-полустон. Его губы терзают, прикусывают её губы, шею, ухо, ключицу. Он одновременно везде. Рут путается в ощущениях, она обмякает в его руках, кажется, будто это нереально. На ум приходит вдруг тот раз, когда когда он сорвался на неё. Девушка кладёт руки ему на грудь, хочет остановить.
Но потом он будто бы рычит ей в ухо. И девушка вдруг понимает, что её мантия уже где-то на полу, а она не помнит, когда её лишилась. И ловит себя на том, что не отталкивает, а цепляется руками, тянет к себе. Из горла сам собой вырывается низкий стон. Она не здесь. Это все нереально. Но она впервые чувствует себя такой… нужной. Как воздух, вода и еда. Она растворяется в ощущениях.
Люпин действует грубо. И ничего романтического в этом нет. На теле наверняка останутся синяки, но Харпер об этом не думает. Она ни о чем вообще не думает. Она чувствует тугой узел внизу живота, она ощущает горячие руки, задирающие ей юбку до самого живота, она объята ненормально, животной страстью. Все её тело напряжено как струна, кажется, тронь - и она взорвётся от этих ощущений. Место, окружение, мораль - все это неважно. Она горит и сгорает. И ей это ненормально нравится.
Ремус не оставляет ей выбора. Он действует резко, сильно, напористо. Рут сдаётся перед ним. Ей хочется подчиниться. Все на инстинктах. Она охотно обхватывает ногами его бедра, запрокидывает голову, подставляя шею. Боль и наслаждение смешиваются в один невероятный коктейль ощущений. Она цепляется за его плечи, проникает руками под одежду. Чувствует его горячую кожу - такую обжигающую, будто его лихорадит. Чувствует неровности и бугры - шрамы? Приникает ртом к основанию его шеи, целует, кусает, утыкается носом. Хочет раствориться в ощущениях, хочет принадлежать ему полностью, ощутить его в себе. Кусает губы, кусает Ремуса, сдерживая рвущийся наружу крик. Сходит с ума и сгорает.

Все происходит так резко и неожиданно, что кажется чем-то выдуманным. Должно быть, Рут просто уснула, задремала тут на скамейке. Потому что это нереально. И все же она не сопротивляется. Она отдается этому сумасшествию без остатка. Будто бы она и не здесь вовсе. Просто плывет по течению, позволяет потоку утащить туда, куда ему нужно. Было больно. Но было восхитительно. Она горела и сгорала, пожар шел по самым венам.
А потом вдруг - “мне пора”. Девушка отшатывается, покачнувшись. По груди скользнул холод, когда Ремус отпустил ее - на контрасте с его обжигающими прикосновениями окружающий воздух казался ледяным, пронизывая до самого нутра. Она не слышала даже остальных его слов. Опустила голову, обняв себя за плечи. Затем увидела себя. Неловко. Принялась судорожно одергивать юбку, поправлять куда-то съехавшую рубашку. И все это, не поднимая головы, закрывая лицо волосами. И все это, кусая губы и смотря на каменный пол сквозь пелену слез. В голове какая-то пустота. Гулкий стук только, будто бы сердце стучало прямо о череп. А когда Харпер решается поднять голову, гриффиндорца уже и след простыл. Она кусает губы и падает на скамью, смотрит на свои руки, смотрит вокруг себя. Под ногой раздавленный мандарин, под ногтями темные круги. И больно. Болят ребра, бедра, плечи, шея, тянет низ живота. И в легкое будто бы всадили иголку, потому что дыхание вдруг вырывается с каким-то хрипом, воздух обжигает холодом горло.
Что это вообще было сейчас?
Рут сжимает руки в кулаки и зажмуривается. Она не понимает. Просто не понимает. И сейчас ей меньше всего хочется оставаться одной. Девушка встает, натягивает на себя мантию, плохо слушающимися руками застегивает все пуговицы, берет сумку и на негнущихся ногах уходит прочь.
Следующие несколько дней Харпер проводит как в тумане. Она не знает просто, как реагировать на то, что произошло. С утра ей вовсе кажется, что это был какой-то дурной сон. Потому что слишком нереально, чтобы быть правдой. Но собственное тело ясно дает понять, что все это было взаправду. Рут просто оглушена этим. Своей реакцией, дальнейшим побегом Ремуса. Какой-то бред. У него снова был срыв что ли? Как тогда, когда он наорал на нее. Когда она действительно боялась, что он может ударить. А сейчас… да что это было вообще?!
Устав от того, что происходит в ее голове, слизеринка пытается найти Люпина. Поговорить, накричать, расплакаться - она не знает. Но одна она просто не справляется с тем, что происходит. Впервые в жизни она боится остаться одна. Она ищет его. Она слушает разговоры гриффиндорцев, узнает, что Ремус в больничном крыле. Пытается даже прорваться к нему, но на входе сталкивается с мародерами. И Харпер отступает в тень. Больше по привычке.
В больничное крыло ее не пускает мадам Помфри. Она объясняет почему, но Рут не слышит. Она кивает и уходит - туда, где несколькими минутами ранее скрылись мародеры. И Мерлин свидетель, чего ей стоило не только догнать их, но и добровольно подойти, заговорить.
- Поттер! - окликает она. Почему вдруг он вообще?
Мародеры останавливаются, оглядываются на нее, обмениваются взглядами между собой, что-то говорят. Затем лохматый гриффиндорец машет друзьям, чтобы те шли дальше, а сам останавливается:
- Чего тебе?
- Где он?
- Кто?
- Люпин, - хочется сказать, чтобы он не строил из себя идиота, но Рут привыкла не нарываться. Это и так было сложно. Хвала Годрику, что его студент сегодня был в благодушном настроении. Ну, или Люпин что-то рассказал им… О последнем и вовсе думать не хочется, девушка опускает взгляд.
- В больничном крыле, - она ждёт ответа в стиле “зачем тебе” и “не твоё дело”. Услышав этот, теряется на короткий миг, мнется. - Харпер, у тебя есть что-то по делу? У меня нет времени, - раздражённо добавляет Поттер, и слизеринка мотает головой, отступает. На что вообще она надеялась, к чему этот разговор с друзьями Люпина? Поддалась импульсу, должно быть. Снова.
- Он там на пару дней. Я передам, что ты его искала, - вдруг говорит гриффиндорец, уже уходя. Рут кивает в благодарность и быстро скрывается в противоположной стороне.
Но Ремус не приходит. Ни на следующий день, ни через день, ни потом. Слизеринка видит его пару раз - издалека. Он то со всеми мародерами, то с Поттером о чем-то шепчется. Но в их убежище не приходит. Будто бы ничего не произошло. Будто бы все как всегда. Харпер в бессильной злости рисует и рисует, потом сжигает пергамент и снова рисует. В голове какая-то путаница, и позорное бегство одного там гриффиндорца совсем не улучшает ситуацию.
Он в итоге сваливается будто снег на голову. Задумавшаяся Рут едва не налетает на него в коридоре, но резко останавливается, вжимает голову в плечи.
- Несколько дней назад, - отвечает она, оглядываясь по сторонам. Заметив взгляд Ремуса, поясняет. - Ты был в больничном крыле несколько дней назад. А потом, наверное, у тебя были важные мародерские дела, - хотела, чтобы прозвучало язвительно, но получается как-то жалко. Харпер кашляет, прочищая горло и, обнимая книги, которые держит в руках, опускает взгляд в пол. - У тебя все? Тогда я пойду. Много дел.
Уже не хочется разбираться в чем-то, находить объяснения чужому поведению. До выпуска считанные дни. Хочется только, чтобы они уже прошли. И все можно будет оставить в прошлом.

Ремус говорит и говорит, вынуждая ее остановиться. Сначала она просто стоит, опустил голову, слушает. Потом поднимает глаза, встречает полный вины и боли ответный взгляд и вздыхает тяжело. Наверное, было бы эгоистично думать, что он не переживал. Возможно, эти три дня ему тоже дались непросто, как знать. Он же такой правильный. Временами.
- Я не понимаю тебя, Ремус, - говорит она, глядя ему прямо в глаза, ни на секунду не отводя взгляд и даже, казалось, не мигая. - То ты такой приличный староста, то кричишь, срываешься и набрасываешься… - Рут мотнула головой. - “Этому всему есть объяснение, но сказать я не могу”, - переформулировала она его слова. Затем вздохнула вновь. Она не хочет ни во что ввязываться. Осталось всего ничего до конца школы, и она может никогда больше не встретить всех своих сокурсников. Ведь стоит всего лишь уехать в Америку к родственникам, поступить на службу в местное Министерство магии и все.
Но…
У Люпина теплые руки. И от него пахнет мандаринами. И почему-то лесом. А мама говорила, что если тебе хорошо с человеком, то нужно принимать его от и до со всеми его тараканами. Без условий. Иначе зачем вообще тратить время. Харпер еще раз вздохнула - кажется, она делала это уже много раз за время короткого разговора.
- Ты странно выглядишь, - вдруг меняет она тему, осматривая мантию парня, которая ему явно не по размеру. - Опять ваши важные мародерские дела? - затем она мотает головой, словно и не хочет знать ответа вовсе, и в два шага сократив расстояние между ними, всучивает стопку книг Ремусу. - Помоги отнести в библиотеку.
И проходит мимо, первой идя в обитель мадам Пинс. Нужно сдать все до выпускного, а он уже сегодня вечером. Уже завтра они все в последний раз сядут в Хогвартс-экспресс, чтобы больше никогда не вернуться в школу. И Рут вдруг не торопит время. Впервые.
Всю дорогу до библиотеки они молчат. Девушка погружена в свои мысли и едва ли осознает присутствие Люпина, хотя нет-нет, да бросает на него взгляд. А когда, избавившись от книг, они выходят в коридор, Рут вдруг обнимает чуть обогнавшего её гриффиндорца со спины. Сжимает обе руки у него на груди, жмурится и утыкается носом в его шею, вздыхает запах. Ей не хочется больше думать и анализировать о том, что было. Проще отнести это к вспышкам, которые у парня случались и до этого. И потом… ну, она тоже хороша. Харпер улыбается и цепляется левой рукой за запястье правой. Их могли увидеть, ну и пусть. Совсем скоро, в её жизни не будет ни Мальсибера, ни Розье, ни прочих. А прямо сейчас времени неплохо было бы и остановиться для разнообразия.

Рут пожимает плечами, не разжимая, впрочем, объятий. Опасно? Да, она знала. Чувствовала нутром. Кто-то, быть может, скажет - ну, и что опасного в семнадцатилетнем пацане? Ну, вспышки ярости, подумаешь, кто не без греха. Но Харпер чувствовала эту самую опасность. Каким-то животным чутьем. Все кричало держаться от него подальше. Не все время. Вот прямо сейчас он был… ну, собой. А вот в те, другие моменты… И все же она оставалась рядом. Было бы ложью сказать, что она не боялась, но ее тянуло к Люпину. Дико, будто магнитом.И даже эта разница ей нравилась, когда сегодня он один, а завтра другой. Зачем ей эти сложности? Но именно рядом с Ремусом Рут чувствовала себя дома.
- Ведешь, - не стала спорить она, когда гриффиндорец развернулся в кольце ее рук. Посмотрев в его глаза, она добавила. - Но не могу сказать, что в такие моменты ты мне не нравишься, даже наоборот, - сказала и тут же залилась краской. Она что, произнесла это вслух? Можно понадеяться, что нет, и все это осталось лишь мыслями в ее голове. Но нет, судя по лицу Люпина, он все же услышал, и девушка поспешно ткнулась лицом в его грудь, пряча глаза. Да что ж у нее никак язык за зубами не держится рядом с ним? Но какая разница, если он все же пришел к ней?
К счастью, Ремус сменил тему, и Харпер подняла голову, ловя его взгляд. В его глазах играли чертинки, заставляя вспомнить, что этот с виду приличный староста вообще-то один из мародеров. Слизеринка вскинула брови, затем улыбнулась.
- Что это, Люпин, попытка затащить меня на выпускной? Впрочем, неважно, ради такого я пойду, - она поцеловала его в щеку и отошла на шаг. - Встретишь меня у входа в Большой зал? - Рут поспешила прочь, но затем, вспомнив о чем-то, вернулась. Покопавшись немного в своей сумке, она извлекла рисунок - тот самый, что рисовала под лестницей. Он был не совсем закончен, похож скорее на набросок, но девушке он нравился именно таким почему-то. Она прекратила рисовать, когда Люпин пришел к ней, и стало внезапно не до художеств, а дорисовывать после не хотелось. На листе были изображены они двое, сидевшие за партой в их комнате и читавшие какие-то книги. И даже две мандаринки перед ними успела пририсовать.
Как обычно, всучила пергамент и, не став дожидаться реакции, поспешно скрылась за поворотом. До выпускного оставалось не так много времени, предстояла еще непростая задача собраться, но при этом не попасться под горячую руку сокурсницам. Те наверняка наводят марафет еще с завтрака, страшно представить, какая военная обстановка в спальне.
И верно, как бы Харпер не пыталась слиться со стеной, она получила сполна от других слизеринок. Стараясь думать о том, что приготовили для них мародеры, Рут игнорировала все нападки, собираясь быстро, как только могла. Впрыгнув в платье и праздничную мантию, она покинула комнату, расчесывая волосы на ходу. Соберет, забежав по дороге в женский туалет. Не впервой.
Самые ранние ласточки уже стекались к Большому залу, так что слизеринка быстро привела себя в порядок и поспешила туда же. Сердце гулко стучало в груди - то ли от быстрой ходьбы, то ли взбудораженное очередными нападками, то ли предвкушая встречу с Ремусом. Не заметив никого из мародеров, Харпер поспешила пока укрыться в тени статуи и понаблюдать. Наверняка он придет с остальными.

Мародёры сразу собрались кучкой, не взяв в свою компанию даже рыжую подружку Поттера, так что Рут заняла удобную наблюдательный позицию: чуть в стороне, чтобы был обзор на Большой зал, но при этом поближе к дверям, чтобы уйти, если возникнет такая необходимость. Привычка иметь всегда запасной план, вросла, казалось, ей под кожу.
Пока Дамблдор говорил, девушка, закусив губу, теребила застежку на мантии. Речь директора благополучно прошла мимо неё - слизеринка больше интересовалась тем, что происходит между четырьмя гриффиндорцами. Они держались спокойно, особо не перешептывались, лишь иногда переглядывались. Но поскольку Харпер знала наверняка, что сейчас что-то будет, она видела эти сигналы в их поведении.
А потом был он. Лев. Что это было, она даже не поняла. Фейерверк? Выглядело более, чем эпично - Рут с приоткрытым ртом наблюдала, как яркий символ Гриффиндор, рыча, летит по всему Большому залу. Кто-то закричал, особо нервные принялись убегать, хотя вреда никому никакого лев не причинил. Но это было внушительно. Девушка от души порадовалась выбранному месту - и убегать не хотелось (а мысль такая проскочила, не все же тут храбрые гриффиндорцы), и обзор был впечатляющий. С сияющими глазами она следила за перемещениями наколдованного животного, пока он не распался, наконец, в воздухе яркими всполохами фейерверков. От радостных воплей студентов можно было оглохнуть, но даже среди них Харпер различила вскрики с слизеринской стороны.
В общем, лев явно был всего лишь прелюдией. Закуской перед основным блюдом.
Она не сразу поняла, что происходит, но сокурсники вскрикивали, показывали друг на друга и хватались за лица. Но очень скоро только ленивый не ржал над представителями очень гордого, но очень опозоренного сегодня факультета. Рут даже немного приблизилась к скоплению людей, чтобы лучше видеть и слышать. “Фанат мародеров”, “Без ума от Сириуса Блэка”,”Джеймс Поттер секси”, “Ремус Люпин - мой кумир”, “Мне снится Питер Петтигрю”. С каждой новой фразой на лицах слизеринцев улыбка Харпер становилась шире. Наверняка и на ней что-то написано - другие хихикали, глядя на единственную довольную слизеринку в целом зале, но её это не волновало. О, она согласна на четыре надписи вместо одной - для каждого мародера своя, - чтобы продолжать видеть унижение тех, кто унижал её все эти годы. А надпись… Мерлин, это такая мелочь.
Люпин вскоре нашёл её, и Рут сжала его руки, поворачиваясь к нему сиющим от восторга лицом. Она впервые задумалась о том, какие же сильные для своих лет были колдуны, эти мародеры. Ради своих шалостей они достигли уровня мастерства, который выпускникам и не снился. Должно быть, поэтому на многое преподаватели смотрели сквозь пальцы.
- Вы просто… - девушка не находит слов, чтобы описать свой восторг. Она мнется, пытаясь что-то сказать, но лишь вздыхает. - Надпись ерунда. Оно того стоило, - и хотя она бы осталась ещё поглазеть, но все же позволяет Ремусу утянуть себя прочь из Большого зала, хоть и всю дорогу вертит головой, надеясь успеть запечатлеть в своей памяти побольше. Наверное, она похожа сейчас на маленькую девочку, впервые оказавшуюся в “Сладком королевстве”. - Как вы сделали так, что распространилось только на слизеринцев? - негромко спрашивает Харпер по дороге, пока гриффиндорец тянет ее за руку. - Думаю, этот выпускной запомнят надолго, - хихикнула она.